возле офисного здания, и Василь, указывая пальцем на здание, сказал:
— Они не слишком примитивны, как кажутся.
— Почему? — спросил я.
— Знаешь, как поступил один из них со знакомым? — улыбнулся Василь и продолжил: — Знакомый директора здания звонит директору и говорит: «Кем сможешь устроить моего знакомого? Но чтобы должность была ему по душе, скажем заведующим». Директора звали Иваном. Иван печалится, ведь он уже для себя выбрал для этой должности другого, того, кто действительно сможет справиться с этой должностью. У него был верный подчиненный, которого звали Артемом. Артема уважали все его коллеги. Иван позвал его к себе и сказал:
— Сегодня к нам приведут одного человека. Я приму его и устрою на работу, но ты делай так, чтобы он всегда неловко и нехорошо чувствовал себя среди вас. И создай атмосферу, что меня не надо уважать, и не надо ко мне обращаться и если кто-то обратится ко мне с жалобами и с претензиями против какого-нибудь с коллег, то он навсегда станет неуважаемым человеком в коллективе.
Верный подчиненный так и сделал, а это для него не представляло сложности. Тот человек, который устроился на работу, чувствовал себя очень обиженным в коллективе. Он не знал, что делать, к кому обратиться, ведь он думал: «В этом не виноват никто, если я обращусь к директору, то станет для меня еще хуже». И он обращается к своему знакомому и говорит, что хочет устроиться на другое место, и что он доволен Иваном и благодарен ему за поддержку. Знакомый звонит Ивану с просьбой уволить своего знакомого с работы. Иван притворяется и отказывается уволить, говоря, что его знакомый во всем разбирается. Потом еще раз знакомый человек обращается к своему знакомому, и снова тот звонит Ивану и просит, чтобы он уволил его с работы. Иван будто еле-еле соглашается, и Иван во второй раз получает благодарность от своего хорошего знакомого, — с впечатленной улыбкой закончил Василь.
— Да, у директора было преимущество — верность своего подчиненного, — сказал я и продолжил: — Верность своего подчиненного, а у его шефа это не было.
— Точно, — наконец-то Василь согласился со мной.
Себя я чувствовал, как ученик. Ученик, получивший хорошую оценку от учителя своего любимого предмета. И я наконец стал верить в себя. Люди иногда не верят сами в себя, потому что не знают, где найти себя. Я нашел сам себя в одно мгновение, когда почувствовал, что с моих губ слетело что-то правильное. Власть распространена так, чтобы она никогда не попала в руки мудрого, думаю, тот, кто распространяет власть, знает, что мы — люди, и этого мы не заслуживаем. А ведь легче разбить рукой бриллиант, чем человеческую глупость. И мир не станет идеальным до тех пор, пока на губах умирающих есть слова, что нужно сказать.
В эти дни я заметил, что начинаю осмысливать побольше. Сначала от переворотов у меня появилась головная боль, но потом уже я сам хочу осмыслить столько, сколько смогу вынести, потому что мне уже нравится. Может, это путь, который завершается распознанием, распознанием самого себя. Но, надеюсь, он не закончится.
Василь мне сказал, что Краба уважали и любили в основном за то, что он иногда поступал милосердно. Он меня спросил:
— Помнишь того деревянного человека, которого Краб отпустил?
— Да, — подтвердил я.
— Он однажды приходит к Крабу и благодарит его за то, что Краб помог устроиться на работу в деревне, и что он уже сможет вернуть свой долг, несмотря на то, что Краб освободил его от долга. Краб его спрашивает: «Где сейчас те деньги, которые ты собирал?» — «У меня здесь», — показывает крестьянин. «Тогда иди и купи себе дом, и живи там без долгов». Крестьянин поблагодарил Краба за щедрость и радостно вышел из дома. Краб посмотрел на меня и сказал: «Дай человеку свободу — и он подчинится тебе на всю свою жизнь, — и потом задумчиво улыбнулся и продолжил: — Больше свободы ему да, он больше тебе подчинится, меньше дашь свободы — подчинится меньше, но еще никто в мире не смог дать полной свободы ни одному человеку», — закончил Василь и спросил меня: — Понял?
— Да, но… — задумался я и продолжил: — Но вообще мир расположен так, что если ты силен, то ты себе подчинишь силой всех.
— Да, — согласился Василь и продолжил: — Поэтому не каждому нужно давать свободу. А если у тебя есть власть над другим человеком, то дай ему свободу, ничего не ожидая от него. И если он воспользуется этим и восстанет против тебя, то у тебя есть алгоритм, о котором я тебе говорил. А в алгоритме всегда выигрывает тот, кто дает свободу своему врагу. Сила и власть — самые непредсказуемые вещи: не знаешь, кому что попадет.
— Значит, нужно владеть не силой, а милосердием, — заметил я.
— Да, ты прав, Макс, — согласился Василь.
Я разделил мнение Краба.
Василь рассказал, что Краб любил общаться с бедными людьми. Сказал, что он это делал, потому что считал:
— Лучше общаться с глухими и слепыми бедняками, чем общаться со зрячими богатыми, потому что глухой и слепой бедняк видит и слышит больше, чем зрячий богатый. Потому что человеку ничего не нужно от глухого и слепого бедняка, и человек с ним будет обращаеться так, как ему захочется, — потом Василь продолжил: — Все хотят узнавать о многом, видеть многое, но когда узнают, что нужно для этого сделать, они перестают хотеть этого.
— А что значит быть бедным? — спросил я Василя.
— Быть бедным не значит не иметь никаких копеек в кармане, а быть бедным значит быть тем, от кого люди не ждут ничего взамен. То есть, если ты бедный, то у тебя нет ни денег и ни возможностей.
— Ни возможностей? Значит, получается, мы с тобой богатые? — спросил я.
— Да, но мы стараемся помочь беднякам и видеть мир с их точки зрения, — ответил Василь и продолжил немножко грустно: — Как это делал Краб.
Потом Василь спросил меня:
— Знаешь, зачем Краб выбрал меня?
— Да, Венок рассказал, — ответил я.
— Но не сказал он тебе, что Краб сказал до того, как дал мне крест, потому что это знаю только я.
— Значит, нет, не знаю, — ответил я.
— Он мне сказал: «Человек силен только тогда, когда не отказывается от своей правды, а самый слабый, когда не принимает свою ошибку». И я понял: мы безумцы, которые ищут честности на Земле, так как поиски в этом мире честности называются безумием.
Глава 9. Интересная правда
После разговора с ним мы вернулись на дачу, я смотрел на широкие дома, широкие и высокие здания, окрашенные в разноцветные цвета, и в голове возник вопрос: зачем они это делают? Когда смотришь на них, кажется, что человечество хочет что-то доказывать: как они сильны перед всеми.
Мы ездили по магазинам. Василь любил полюбоваться оружием. Я спросил Василя:
— Каким был дом Краба?
— Деревянным, как наша дача, просто никаких шикарных вещей, на стенах, на потолках, на полу не было никаких узоров, потому что он говорил: «Шикарность приносит с собой соблазнение, а соблазнение — войну».
— А еще он говорил, — внезапно продолжил Василь, — «Когда человек ведет себя шикарно, одевается шикарно или живет в шикарном доме, он не делает это для распространения правды, потому что правда всегда остается правдой. И если ты в жизни все делаешь из-за одного человека, значит, это он является твоим смыслом жизни, а не твоя правда. Каждый сам выбирает свой смысл жизни».
Потом я видел слезы Василя, но я даже не догадался, отчего. Когда мы добрались до дачи, я спросил его, почему он плакал, он ответил:
— Вспомнил про Краба, что он сказал мне: «Если ты думаешь, что я долго проживу в этом мире, то ошибаешься: этот мир живет для войны, а я — для мира». Да уж, интересная штука жизнь: будущее больно
